Передача посвящена плеяде «внучатых учеников» Сергия Радонежского (по праву получившего звание «отца Русской нации».). Это Андрей Рублёв, воплотивший в иконописи идеи своего великого Учителя. То немногое, что сохранилось – абсолютное «богословие в красках». Также и великий мастер Дионисий, среди работ которого выделяется роспись церкви в Ферапонтове монастыре – на самой границе Московского княжества. Его сын Феодосий после смерти отца расписал Благовещенский собор в Кремле (нартекс).
Св. Сергий – учредитель Религии Троицы на Руси, приняв которую русский народ стал – по провидению Ф. М. Достоевского – «народом-богоносцем».
Эзотеризм русской культуры последних трёх веков представлен общением со всем видимым небом над почти необъятной страной, об этом – стихотворные шедевры Ломоносова и Державина.
Религиозный опыт, общение напрямую с Божеством – это единственное, что может быть противопоставлено судьбе, – даже судьбе гения. Только творимое как молитва произведение обладает стилем и неувядаемостью во времени, а творец принимается под покровительство и защиту Самого Божества.
Так, например, Храм Христа Спасителя изначально был задуман А. Витбергом как духовный в самом высоком смысле слова, – вне культовой розни православия, католичества и протестантизма, – как гимн человеку, апофеоз человека разумного.
А духовный портрет Моцарта в «Моцарте и Сальери» у Пушкина подобен портретам гениев во фресках Рафаэля «Парнас» и «Афинская школа».
Жизнь Достоевского, которая почти полностью равна его творчеству, насквозь мистична.
Он был смоделирован Пушкиным в «Пророке»; год появления на свет великого писателя фиксирован орденским посвящением Солнца русской поэзии.
Вдвоём они объяли русский XIX век. Достоевский стал автором величайшей в России орденской концепции, создав проект невероятного по высоте Ордена Чести. Ему же принадлежат и глубочайшие богословские идеи в русском эзотерическом гнозисе, которые не были до сих пор внимательно прочитаны и по достоинству оценены.
Чистое золото русского Серебряного века, Дмитрий Сергеевич Мережковский, которого благословил на литературный и жизненный подвиг Достоевский, полностью оправдал напутствие Русского Пророка.
Он был первым и лучшим во всех областях творчества, за которые брался. Почти сразу он вышел на духовный горизонт Третьего Завета и стал столпом его не только в России, но и в Европе.
Дойдя до вершин чистой художественности, он вышел в заоблачье религиозного проповедничества; эмиграция дала ему возможность реализовать почти все его планы.
Провидческая интуиция Мережковского просто поразительна. Он не только постиг мессианский размах личности Эхнатона, но и не смог смириться со столь ранним уходом такого гиганта, как бы вытесненного недоброжелателями с его царственных позиций.
Мережковский оставляет великого египтянина на какое-то время в живых, давая возможность «раствориться в толпе», приняв простонародный вид.
Он щедро продлил Эхнатону пребывание на земле и аватарное служение Истине. Но что такое «философская смерть», и могла ли она иметь место во времена Эхнатона?
Один из столпов русской орденской культуры, создатель масонского храма в Коктебеле, поэт, художник, исследователь духовной традиции, маг, наставник Михаила Булгакова в сотворении его мистерии,
патронировавший и помогавший ему в написании величайшего литературного откровения XX века – всё это святой Макс, которого так и не смогла задушить мохнатая лапа новых “хозяев” страны.
Тайная жизнь духовного мастера из Коктебеля осталась практически никому не известна.
Тем не менее, Волошин получил в Париже орденское посвящение. Был лично знаком с Эдуардом Шюре, Папюсом, Седиром, Метерлинком. Уже живя в Коктебеле он имел колоссальное количество эзотерической литературы на французском языке. Также в коктебельских экспонатах имеется колода карт Тарота, выполненная на основе разработок Этейллы-д'Альвейдра-Папюса с сопроводительной книгой самого Папюса — объяснение идеограммы каждого аркана и символическое значение иероглифа каждой еврейской буквы.
Волошин был прекрасно знаком с трудами Е. П. Блаватской, о чём свидетельствует его участие в издании журнала «Вестник теософии». А также тот факт, что он был одним из лучших русских учеников Рудольфа Штайнера.
Маг слова, «златоуст», гений и герой в одном лице, рыцарь и поэт рыцарства – всё это – колосс русской литературы времён «России во мгле» тоталитаризма Михаил Булгаков.
Продолжатель Достоевского в «Мастере» и Толстого в «Белой гвардии», он встал один против кровавого тирана – и победил, сохранив высокое достоинство интеллигента и духовного мастера, сумевшего поднять невероятную по сложности тему.
Как и его кумир Достоевский, Булгаков был «реалистом в высшем смысле».
«Мастер и Маргарита» – русский ответ на «Фауста» Гёте, ответ достойный великой державы, лидера европейской духовности и орденской культуры.
Правильная религия – это правильная демонология.
М. Булгаков расчистил своим великим текстом место для высоких идей Евангелия Третьего Завета.
Роман Михаила Булгакова – чистой воды бриллиант, положенный на другую чашу весов русского безвременья, и это величайшее чудо перед которым склонил голову весь мир.
«Я — ПИСАТЕЛЬ МИСТИЧЕСКИЙ» — говорил о себе М. А. Булгаков. Правильное понимание этого заявления навсегда избавило бы “знатоков” булгаковедения от обсуждения того, был ли Булгаков верующим, христианином или кем-либо ещё.
Универсальное понимание сути Божественного миропорядка существовало всегда, и Булгаков, без сомнения, обладал этим знанием. Роман являет ситуацию невероятную: контакт и взаимодействие двух миров в лице их представителей; естественно, и автор хотя бы как медиум должен был быть на высоте. А быть на высоте — это не топология, а внутреннее качество; и испытанный на излом, изгиб и разрыв автор "МиМ" явил это качество в полноте.
Одним из тех, кто подключил Булгакова к резервуару высших духовных доктрин (помимо Владимира Шмакова и Павла Флоренского) был Максимилиан Александрович Волошин.
